Тем временем на дороге появились всадники Михара. Они мчались к нам, и за ними шла погоня. Морейцы отступали, а противник, все те же самые тарримцы, гнался за ними по пятам и вел обстрел. К счастью, никто из наших конников не пострадал. Воины Михара добрались до батальона без потерь и прикрылись пехотным строем, а вражеские лучники попробовали осыпать штурмовиков стрелами.

Залп! Полсотни стрел с обеих сторон дороги зависли в воздухе и упали на дорогу. Практически все отскочили от брони и щитов, но одна попятнала нерасторопного новобранца из взвода Гуннара.

Второй залп! И противнику ответили наши арбалетчики. В роте пострадавших не было, а тарримцы потеряли трех или четырех бойцов и несколько лошадей. После чего, не принимая боя, они скрылись за холмами, а Гуннар воскликнул:

– Внимание! Стрелы отравлены! Целитель! Сюда! Скорее!

Из лагеря с нами вышли пять целителей, и один из них подбежал к раненому. Я был рядом и увидел, что молодой боец, румяный здоровяк, кровь с молоком, лежит в пыли и на глазах чернеет, а из его бедра торчит обычная хворостина всего с парой перьев. Гуннар попробовал было выдернуть стрелу, но вытащил только древко, а наконечник остался в теле воина. И тогда он без колебаний ножом вскрыл бойцу кожу, засунул в мясо пальцы и, подцепив кусочек металла, вытащил его наружу.

Целитель приложил к ране штурмовика левую ладонь, а правую опустил на грудь. Процесс излечения пошел. Руки мага засветились изумрудным светом, и в излечении раненого можно было не сомневаться. Маг опытный и оказался рядом вовремя, так что все будет хорошо и смотреть не на что. Другое дело наконечник. Вот это уже было интересно, тем более что он оказался с хитрецой. На лопасти желобок и закорючка. В желобок наверняка заливалась отрава, а закорючка для хорошего зацепа с мясом.

– Падлы! – выдохнул Гуннар и отбросил наконечник прочь.

– Точно, – согласился я.

На миг все затихло. Батальон по-прежнему стоял на дороге, а надо было двигаться дальше, и Агликано приказал продолжить марш.

Раненого, раны которого затянулись, а он сам заснул, положили на носилки, и три штурмовые роты вновь затопали в сторону Травены.

Иногда на холме появлялся одинокий лучник. Метнет стрелу и спрячется. Наши арбалетчики не зевали и давали отпор. Но тарримцы ребята верткие, а мы были начеку и в броне. Так что ничего страшного, с обеих сторон без потерь. Штурмовики продолжали идти и спустя полтора часа, уже под вечер, оказались на месте.

Травена – вольное село у важной речной переправы, с местным самоуправлением и королевской грамотой, освобождавшей поселян от любых налогов и поборов. Народ здесь всегда жил неплохо и держался за свою волю. Поэтому травенцы имели оружие, частенько враждовали с местными феодалами, и приходу морейцев многие даже обрадовались. Причем настолько, что селяне выслали навстречу нашим войскам депутацию старейшин, просивших о защите и готовых присягнуть царю. Это был хороший пример для наших пропагандистов, и князь Айрик приказал незамедлительно занять село. Приказ был выполнен, и первым в Травену вошел 15-й полк, практически сразу вступивший в бой с превосходящими силами противника, которые отступали и стремились проскочить через реку. Однако наша пехота переправу удержала, и натиск был отбит. Последовала небольшая передышка, и новая атака. На этот раз с двух сторон и с применением магии. Полк оказался в окружении, и командир пятнадцатого попросил о помощи. И вот мы здесь, но вокруг все тихо. Часть большого села горит, а в поле множество трупов, которые стягиваются к погребальным кострам. Противника вроде бы нет. Однако он рядом. Из леса неподалеку постоянно выезжали всадники, беспокоившие своими стрелами покойницкую команду, а на другом берегу реки слышался чужой барабанный бой, сопровождавшийся писклявыми звуками бескарийских дудок, сделанных из берцовой кости человека.

Одна за другой штурмовые роты батальона вышли на окраину поселения, и комбат отдал приказ:

– Лагерь пока не разбивать! Привал! Выставить усиленные караулы! Возможно, придется помогать отставшим пехотинцам!

Уставшие воины повалились на землю, целители сразу пошли в госпиталь, а комбат умчался в штаб 15-го полка. Мне тоже, подобно солдатам, хотелось расслабиться. Да куда там! И пришлось наводить порядок.

– Сержант Юссир?

– Я!

– Возьмите пять человек и обеспечьте взвод водой!

– Есть!

– Сержант Шенни!

– Я!

– На вас ужин и костры!

– Есть!

– Сержант Эхуд!

– Я!

– Проверьте оружие рядовых!

– Есть!

Сержанты подняли воинов, и началась рабочая суета. Ну а я выдвинулся на околицу и подошел к усталому и заморенному лейтенанту, который расположился у стены глинобитного сарая и маленькими глотками пил из фляжки, судя по красной струйке на подбородке, не воду.

– Тебе чего, штурмовик? – Увидев меня, он завинтил фляжку и вопросительно кивнул.

– Корнет Руговир, – представился я. – Хотел узнать, что тут происходит и чего нам ожидать.

– В бою уже был? – спросил лейтенант и, не дождавшись ответа, сказал: – Вижу, что был. Присаживайся.

Я присел, и пехотинец кивнул на поле:

– Видишь трупы?

– Вижу.

– Там три сотни погибших, может, больше. Все из местных ополченцев, и дружина герцога Куно Райфеля. Из-за него весь сыр-бор и драка. Он не успел вырваться к своим, слишком быстро мы Травену заняли, и теперь находится в кольце. Справа конные егеря подходят, а слева усиленный батальон. Река неширокая, но быстрая, и вдоль берегов топи. Перебраться ему трудно, сам-то может уйти, но тарримцев и своих воинов герцог бросать не хочет. Остается только наша переправа, вот он и попытался прорваться, а мы атаку отбили. Другой бы на его месте бросил войско и удрал, а этот упрямый, позвал на помощь вассалов и некромантов, и мы сами оказались в окружении. День простояли, а ночь – время темных колдунов, поэтому срочно вызвали подкрепление.

– Ясно.

– Да ничего тебе не ясно, корнет. Трупы в поле, чует мое сердце, ночью оживут, и моим солдатам страшно, а собрать всех убитых не получается, отряды Райфеля в лесу, только начни наступление, и снова драка завяжется. Это все. Свободен.

Лейтенант нахмурился и снова открутил фляжку. Общаться далее он не хотел, и я вернулся к своей роте.

К тому времени были выставлены караулы, и мои сержанты доложили о выполнении приказов. Воины начинали готовить ужин, и на горизонте показалось облако пыли – это подходил пехотный батальон.

«Лишь бы прошли», – доставая меч и протирая клинок, подумал я и оглянулся на вернувшегося комбата, который, подобно мне, наблюдал за приближением легионеров.

И только я так подумал, как на дорогу стали выходить вражеские воины, не меньше полутысячи пеших и пара сотен всадников. Намечался бой, и Агликано приказал батальону выдвигаться навстречу нашим пехотинцам.

Ужин пришлось отложить, и штурмовики начали наступление. Однако противник боя не принял. Снова он оттянулся в лес, и мы замерли напротив рубайятцев и тарримцев. Линейные пехотинцы миновали нас, и я было уже решил, что сейчас мы оттянемся вслед за ними и станем готовиться к неизбежной ночной битве. Но воины герцога Райфеля нас удивили. Из строя выехало несколько дворян, по виду местная аристократия, и один из них закричал:

– Морейцы! Мы вызываем вас на поединок! Нас пятеро! Выставляйте столько же воинов, только благородных!

Лично я, наверное, послал бы поединщиков куда подальше и не стал терять время на одиночные бои. Однако Агликано, продолжавший нарабатывать репутацию, чтобы как можно скорей взобраться вверх по карьерной лестнице, считал иначе. Бой офицеров для него слава, и поэтому он ответил:

– Мы не против, но вы конные!

– Можем спешиться! – отозвался рубайятский дворянин.

– Тогда не вопрос! Будут вам поединки! Меч против меча! Один на один! До смертельного исхода!

– Отлично! Только без магии и щитов!

– Принимается! – Майор оглянулся на строй и спросил: – Господа офицеры, кто примет вызов врага?!